«10 вещей, которые я бы желал поменять в Адвентистской церкви»

Кен Макфарлэнд

Позвольте заранее сказать, что я бы не рискнул написать эту статью, когда я работал в церкви на оплачиваемой должности. Тем не менее, я считаю, что и сейчас рискую некоторыми издательскими проектами для церковных организаций, а эти проекты – часть моей сегодняшней работы. Тем не менее, я еще не настолько стар, чтобы сделать выбор в пользу безопасной жизни. Поэтому, вот мои десять пунктов.

10. Я хотел бы, чтобы в социальных медиа современного цифрового мира церковь не цеплялась так упорно за «евангелизационные» методы давно ушедшего мира девятнадцатого века. Я уверен в том, что Бог сегодня старается сделать все возможное, чтобы благословить наши «евангельские кампании» и «крестовые походы» (crusades), как мы их называем, и у Него это получается. Но мы уже не живем в то время, когда погруженные в занятость и свой личный мир, опасающиеся своих страхов, люди легко покинут свои дома и поедут, чтобы послушать нас. Этот метод уже не работает. Мы должны усилить попытки найти людей там, где они находятся. Где они? В социальных медиа, в своих смартфонах, в личных планшетах и электронных книгах, в ноутбуках. Или в тех незапланированных возможностях для разговора один на один, которые происходят по Божественному провидению.

9. Даже во время таких запланированных только Богом встреч, нам нельзя ставить своей целью как можно скорее «сделать из человека адвентиста». И не нужно вообще фокусироваться на духовных вещах, по крайней мере, на начальном этапе. Иисус показал нам модель, в которой отправной точкой было удовлетворение человеческих потребностей. Где боль этого человека? В чем он больше всего нуждается? В реальной жизни я слышал членов церкви, которые высмеивали идею о том, что нужно сосредоточиться на проблемах человека. Я бы очень хотел, чтобы церковь была более заинтересована в том, чтобы познакомить человека с Истиной с большой буквы (Иисусом), чем с «истиной» с маленькой буквы. У меня есть желание, чтобы мы, как христиане, не находились постоянно в такой спешке, что мы скорее выкладываем человеку то, что мы хотим. И при этом мы совсем не слушаем то, что действительно важно для этого человека.

8. Я также хотел бы, чтобы церковь попробовала смягчить свою сосредоточенность на интеллектуальной, разумной стороне духовности. Я видел больше, чем достаточно бесконечных споров о доктринальных тонкостях, разделяющихся богословских взглядов, и превращения простых вещей в безнадежно сложные. Призываю ли я превратить религию в чисто эмоциональный духовный опыт? Нет. Такой опыт – тоже ловушка. Обе эти вещи – разум и эмоции, факты и чувства, логичная истина и опыт веры, — должны быть сбалансированы. Но если адвентисты где-то ошиблись в поиске этого баланса, то на мой взгляд, они совершили ошибку в том, что церковь гораздо больше научена знать доктрины, чем знать Самого Иисуса. Церковь использует этот подход и во время своей «евангелизации», — если она заставит человека согласиться с 28 доктринами вероучения, то он считается готовым для крещения и членства в церкви.

Это вопрос приоритета: действительно ли Иисус является для нас Самым Главным, представляя первостепенную важность? Мотив, который движет нами, в том, чтобы делиться опытом наших отношений с Ним, или в том, чтобы убедить людей, что мы правы? Духовность, по своей сути, это отношения с Личностью, а не посвященность набору фактов. Эти понятия должны находится на своих местах. Как в любых отношениях, мы должны часто выбирать между тем, чтобы быть правым, или тем, чтобы быть любящим.

7. В отношении всего вышесказанного, я бы очень хотел, чтобы наши церковные медиаресурсы были радикально перенаправлены. Люди, я убежден, что мы сегодня проповедуем только нашему хору! Усилия спутниковой телевизионной проповеди, которые происходили несколько лет тому назад, были похвальны по крайней мере в том, что мы использовали массовые медиаресурсы. Но те проповеди все же были странным гибридом нового и старого: да, они происходили по телевидению, но потом транслировались в поместные церкви. А туда мы приглашали людей из их домов. Приходите к нам, чтобы услышать то, что мы Вам должны сказать.

Что можно сказать об адвентистском телевидении? Много искренних людей работают в таких организациях, делая замечательную работу. Но вновь хочу сказать, все программы так сфокусированы на том, чтобы проповедовать адвентистские особенности, усиленные внутренним церковным жаргоном и отсылками к внутренним реалиям, что я вообще удивляюсь, почему так много не членов церкви были затронуты этими программами. И насколько больше бы таких людей могло быть, если бы суть программ заключалась в том, как узнать и следовать за Иисусом, или как решить наиболее актуальные потребности человека. Даже некоторые адвентисты признают, что когда им нужна помощь в христианской жизни, они обращаются к не адвентистскому христианскому телевидению. Да, конечно, я ожидаю комментарии, опровергающие мою мысль, адвентистское телевидение действительно иногда говорит о познании Иисуса и христианской жизни. Меня беспокоит все же приоритет. И не я один прихожу к выводу, что самый большой приоритет на телевидении – представление адвентистских особенностей. Я хотел бы, чтобы эту несбалансированность пересмотрели.

6. Когда речь идет об адвентизме, я боюсь, что церковь очень, очень часто готова пристрелить своих раненых. Адвентистская церковь, особенное ее организационные структуры, должны бы быть местом спасения и безопасности. Было бы хорошо поставить своей целью восстановление человека, отказаться со спешкой в его разоблачении, и последовать словам 1 Коринфянам 13:6 в том, чтобы не радоваться неправде. Слишком часто я видел, как игнорировались слова Иисуса из 18 главы Матфея. Вместо этого проявлялся непроизвольный рефлекс некоторых церковных лидеров, которые пытались скорее сомкнуть ряды и защитить лодку репутации церкви от раскачивания. Платой за это становилось отвержение и даже изгнание того, кто сделал неправильный поступок, или, возможно, просто был обвинен в таком поступке.

5. Это желание возникло у меня потому, что адвентисты любят называть себя «Израильтянами последних дней». Это значит, что церковь могла бы более серьезно рассмотреть то, где оставили свои следы древние Израильтяне. Когда ты читаешь Ветхий Завет, ты думаешь: «Что с этими людьми было не в порядке? Почему они снова и снова отвергают данную им Богом роль, и блуждают вслед языческих богов и ценностей?» И почему они только лишь накапливают у себя Божьи истины, которые вообще-то были даны им для того, чтобы делиться ими? Почему истина стала для них знаком собственного превосходства над другими? Почему в конечном счете они полностью сосредотачиваются на букве, а не на духе закона? Мы потрясены глупостью древнего Израиля. Но не идет ли современный Израиль по тем-же самым следам?

4. Это приводит меня к вопросу законничества. Да, этот вопрос не ко всей Адвентистской церкви. Но еще со времен пионеров, когда прозвучала весть 1888 года, до наших дней, мы боремся с законничеством. Законничество не только все дальше отчуждает от нас окружающих людей, но и отнимает у нас самих спокойствие и безопасность. Мы могли бы наслаждаться пониманием сегодняшнего спасения и будущей вечности, которые дал нам Бог. Если быть адвентистом седьмого дня все же означает нечто большее, чем соблюдать один день и надеяться на Пришествие, то есть быть адвентистом означает прославлять Личность, которая жила и умерла для того, чтобы подарить нам законченное, уверенное спасение, — тогда нам нужно обязательно избавиться от повального законничества.

3. Еще я хотел бы, чтобы церковь обратила больше внимания на свои сильные стороны, чем на сравнительно незначительные проблемы. Насколько я знаю, ни одна другая религия или христианская деноминация на планете не разделяет наше уникальное мировоззрение о великой борьбе между добром и злом. По своей сути, эта картина мира говорит о восстановлении, — Бог восстанавливает и сейчас, и в вечности, все, что было потеряно при падении Люцифера, а затем Адама с Евой. Эта адвентистская перспектива является основой и для нашего внимания к здоровому образу жизни. Я живу где-то в километре от Университета Лома-Линда, чей девиз: «Сделать человека цельным (To Make Man Whole)» (Я считаю, что в эти слова включены и женщины!) Восстановление.

Размышления над темой великой борьбы помогают нам ответить на некоторые самые трудноразрешимые вопросы жизни, такие как: «Как хороший Бог может допускать существование плохого мира?» или, «Где Бог, когда страдают люди?» или, «Каков смысл жизни, если он вообще существует?» Тема великой борьбы и восстановления может обладать еще большей притягательностью для посторонних людей, если мы преднамеренно наделим ее наибольшей важностью, и постараемся креативно представить ее.

2. Я встревожен растущей полярностью церкви. Левые и правые. Консерваторы и либералы. В какой-то степени, эта полярность отражает такое же разделение в более масштабном секулярном обществе, — и иногда у нас копируются даже обсуждаемые вопросы. Адвентисты тоже могут выстраиваться по обе стороны вопросов контроля над оружием, прав сексуальных меньшинств, абортов, и политической лояльности. Ну а в церкви есть свои уникальные вопросы: рукоположение женщин, сотворение или эволюция, роль трудов Елены Уайт, стили богослужений, церковь как остаток, и многие другие.

Я встревожен всем этим, потому что эти вопросы отвлекают церковь от ее основного предназначения: делиться Благой вестью спасения как свершившимся фактом, делиться возвращением великолепного Иисуса, надеждой на приближение гораздо более лучшего мира, завершающим триумфом жизни над смертью, и что касается нашего времени, жизнью с избытком. Действительно ли мы хотим вложить так много времени в споры о том, что будет правильным с политической и религиозной точки зрения? Мы действительно хотим заниматься пустяками, пока горит Рим, то есть когда мир увеличивает скорость в своем движении в погибель? Мы рискуем стать хорошо известными в том, против чего мы выступаем, а не тем, за что мы, в чем наша весть. Я лично был так близко к вечности около года тому назад, что практически потерял всякий интерес к тому, чтобы занимать чью-либо сторону, и к тому, чтобы вырабатывать тепло вместо света. Мои глаза больше не сосредоточены на том, что находится «с другой стороны».

1. И напоследок, вещь номер один, которую я хотел бы изменить в адвентистской церкви. Я хотел бы, чтобы церковь использовала только Божьи инструменты, и отказалась от дьявольских. Страх, вина, стыд, контроль и насилие появились на темной стороне великой борьбы. Другая сторона использует только любовь и свободу. Тем не менее, церковь слишком часто и сильно опирается на страх, вину, контроль и принуждение (и даже искусное насилие) с той целью, чтобы выстроить святых в ровную шеренгу.

Слово Божье говорит, что «совершенная любовь изгоняет страх». Это значит, что у нас не должно быть никакого места для того, что вызывает страх. В то же время я слышал множество адвентистских проповедников и лидеров, которые делали все возможное со своей стороны, чтобы вселить страх в свое стадо, поддерживая высоким уровень адреналина (и часто и пожертвований) членов церкви. Людей пугали рассказами о времени гонений, грядущем отступлении, пророчествах, которые «доказывают» скорые всемирные стихийные бедствия, и рассказами о неизбежности близкого конца света. Распространители страха знают, что боязливые люди тянутся к сенсациям, поэтому они проповедуют о теориях заговора. Они знают, что боязливые люди страшатся дьявола, поэтому они сосредотачиваются на силе дьявола гораздо больше, чем на Божьей, и забывают сказать, что дьявол уже пораженный Иисусом враг.

Страх идет рука об руку с контролем и насилием. И когда церковные лидеры очаровываются возможностями контроля, в церкви могут произойти катастрофические вещи. Именно страхом порой движимы наши усилия в проповеди: «Мы должны предупредить мир о Втором Пришествии». Не должно ли это быть нашим преимуществом, сообщить миру благую весть о том, что Иисус почти вернулся? Что все мы можем приготовиться к Его возвращению, благодаря тому, что Он уже сделал прежде нашего рождения? И что если мы живем с ним каждый день, нам нечего бояться?

Так что я действительно имею вопросы к адвентистской церкви. Но я могу с легкостью написать список десять самых лучших вещей, которые я люблю в церкви. Возможно, в ближайшем будущем…

Кен МакФарлэнд (Ken McFarland) – вышедший на пенсию, но все еще активный автор и издатель, проживающий в Лома Линда, Калифорния. Он является бывшим пастором и редактором, был Вице-Президентом издательства Пасифик Пресс.
Автор 28 изданных книг, включая книгу «Ваши друзья, Адвентисты седьмого дня».

http://spectrummagazine.org/blog/2013/07/02/top-ten-things-i-wish-i-could-change-about-adventist-church